произведении «двойного дна», кризисных и критических мотивов, вроде бы необходимых для «актуального» искусства. Все вышеперечисленные фигуры и направления в искусстве беспроблемно уживаются в его живописи, будто и нет на теле истории отечественного искусства ноющих шрамов от былой непримиримой распри, переводившей художественные проблемы в плоскость политического. Очевидно, что композиция, конструктивность рисунка, дополнительные цвета и тому подобные проблемы, традиционные для аналитического формализма и дизайнерского уклона «мухинской» школы, занимают художника больше, чем, собственно, сюжеты разведения картофеля или бобслея. 

В картинах Кипяткова головокружительность «лабасовской» оптики смело сочетается с изысканным «стерлиговским» цветовым орнаментализмом и доходчивостью книжной иллюстрации: они вместе перенесены на крупные форматы и необычные основы, типа алюминия. При этом новое искусство в этой живописи начинается на микро-уровне – в прямом и переносном смысле. Сегодня, когда идеологические и формальные основания искусства не работают как прежде и пробуксовывают, а футуристический проект «подвисает», новое нарождается на уровне фактур, интонаций, оттенков – микро-изменениях материи, звука, психики, общественных страт. Переизобретение языка характерно для отечественной культуры на пространстве, по крайней мере, от Ломоносова, до классического Авангарда и Перестройки. Наша эпоха, когда привычная картина мира вновь меняется, требует очередного «переизобретения» художественного языка. 

У Кипятква реальное, фигура, сюжет сочетаются с неведомой стороной жизни, ростки которой еще не стали законченными сущностями и формами. Эти еще несформировавшиеся субстанции воплощаются в пестром беспредметном орнаменте мелких геометрических «элементарных частиц», которые могут перекликаться с разноуровневыми понятиями - супрематизированного первоэлемента, звука/ноты, пиксели, цифры, значка, символа, семени и т.д. Можно предположить, что чувство жизни и технологии новых поколений, искусство будущего не обязательно должно рождаться в мучениях, а художник нестись вперед, как ошпаренный, будто он участвует в некой гонке. Мы видим, что в окружающем нас жестком социальном раскладе выдвигаются не только драматично-антогонистические художественные проекты, но у многих вызывают симпатию и эстетические, бесконфликтные версии творчества сегодняшнего и грядущего дня.